Легендарный хоккейный врач – специально для сайт - о допинговом скандале в отечественном спорте с участием теннисистки Марии Шараповой и других российских звезд
Валерий Евгеньевич, итак Шараповой, Кулижникову и Ко грозят четырехлетние дисквалификации за использование метаболического средства «мельдоний», который в российских аптеках проходит под названием «милдронат» и продается по цене 270-280 рублей за упаковку (40 капсул). Ваш комментарий.
Давайте по порядку. Итак, милдронат – это отечественное ноу-хау, разработанное еще в СССР, в середине семидесятых годов в Латвии. Сейчас и по радио, и по ТВ только данный препарат и обсуждают, хотя ничего экстраординарного в нем нет. Обычный кардиопротектор, защищающий сердце, а также печень человека при определенных нагрузках.
То есть ни о какой искусственной стимуляции результатов, ни о каком допинг-эффекте здесь речи не идет. Называйте милдронат как хотите. Как витамин, рекомендованный для профилактики сердечных приступов, при ишемическом повреждении клеток. Или как обычное лекарство для сохранения здоровья.
Тогда в чем проблема мельдония, Шараповой и Ко? В том, что мы не смогли защитить свою фармацевтику и своих звезд?
Я думаю, прежде всего в том, что все они – и препараты, и спортсмены – произведены здесь, в СССР. А к таким продуктам сегодня особое отношение. Но это уже отдельный разговор – и не совсем о спорте…
Вообще же, как говорится, при желании докопаться можно и до столба. Например, до самых банальных российских антибиотиков, которые на Западе тоже не всем известны. Или до обычной дистиллированной воды. Она ведь тоже в чем-то кардиопротектор: если профессиональному спортсмену не даешь три литра воды в день, то все, он уже не спортсмен…
Уже известно, что в прошлом году 724 российские допинг-пробы из 4316 (17 процентов) показали наличие милдроната. В нашем хоккее он тоже популярен?
Давайте по порядку. 30 сентября 2015 года к нам в «Динамо» пришло уведомление о запрете на использование данного препарата с первого дня нового календарного года. Что-либо обсуждать здесь было поздно, медицинский штаб клуба просто принял это решение к исполнению.
Точно мы не знаем, в течение какого времени после приема милдроната его следы на тестах могут проявляться. Официально допингом он считается с 1 января 2016 года. Видимо, после 30 сентября в течение трех месяцев спортсменам должно было хватить времени гарантированно от него очиститься.
То есть в принципе та же Шарапова могла принять препарат в октябре-ноябре в фактически еще не запрещенное время, а в январе были обнаружены лишь его «далекие» хвосты?
Со стороны комментировать что-либо трудно. Но этот вариант, наверное, самый реальный.
- Так как все-таки обстоят дела с милдронатом в хоккее?
А что, в нашем виде спорта сердца работают не так, как в теннисе или волейболе? В общем в хоккее его применяли.
- Чем будете попавший под санкции препарат замещать?
У нас еще остается разрешенной дистиллированная вода (смеется). Если же серьезно, то не волнуйтесь – разберемся. По науке и по закону. Пусть даже он становится таким гибким.
- А что теперь делать Латвии, которая, говорят, экспортировала милдронат на 70 миллионов евро в год?
Будем переходить на шпроты?
Спорт-экспресс / 28.05.2010
Валерий Конов: Четыре зуба на ладони
Доктор Конов в российском хоккее легенда. Глаза игроков теплеют, стоит заговорить о нем. Да и сам он излучает теплоту - свойство для врача необходимое. Через его руки прошли тысячи пациентов - что в сборной, что в московском "Динамо". Возможно, Конову достаточно взглянуть на давний рентгеновский снимок, чтобы определить - кому принадлежит. Лично мы не удивились бы.На чемпионате мира в Кельне Валерий Евгеньевич работал с полной нагрузкой. И не его вина, что сборная вернулась лишь с серебром.
Пресс-служба ХК "Динамо" Москва / 24.07.2012
Валерий Конов: Как закалялась сталь
ХК «Динамо» начинает предсезонную подготовку. Победители Кубка Гагарина 2012 года прошли медицинское обследование. А на следующий день на базе в Новогорске состоялась открытая тренировка. Пока нагрузки невелики. Хоккеисты только втягиваются в ту тяжелую работу, которую им предстоит проделать на сборах по ОФП в Пинске, Белоруссия. Именно там будет закладываться фундамент будущих побед. Удержать титул труднее, чем его завоевать. Это понимают все, и настрой на тренировочную работу у команды очень серьезный. Даже Валерий Конов, врач команды и один из самых опытных специалистов в области спортивной медицины в России, признался, что был приятно удивлен. А ведь этот человек много чего повидал на своем веку. Именно у него корреспондент сайта VTBRussia.ru узнал подробности о текущем состоянии игроков, а также весьма интригующие детали предсезонной подготовки последних лет, которые проливают свет на то, какой ценой достаются победы в КХЛ.
Валерий Евгеньевич, на протяжении всего чемпионата вы старались не рассказывать о травме Александра . Сейчас можно открыть тайну?
- У Саши на 10-15% были надорваны связки колена. От него требовалось большое мужество, чтобы с такой травмой выйти на лед. Во-первых, колено сильно болело. Но самое главное - был риск дальнейшего повреждения. Человеческая ткань - как бумага: чуть надорвал, и при малейшей нагрузке она начнет разъезжаться. Понятно, что у больной связки риск повреждения гораздо выше. С другой стороны, речь шла о чемпионате мира по хоккею, а не о шахматном матче Карпов - Каспаров. Здесь все играют с травмами и через боль.
- Что за волшебный наколенник надевал Саша на последние матчи?
- В Италии есть фирма, которая специализируется на подобного рода вещах. Ее наколенники полностью защищают связки — как переднюю крестообразную, так и боковые. Производитель сотрудничает с фирмой «Порше», активно использует современные автомобильные технологии. Когда Овечкин в матче с командой Германии получил травму, мы сняли с его колена гипсовый слепок. С этой моделью я на один день отправился в Италию, где заказал для него наколенник. Он сделан из карбона, максимально облегчен, но имеет дополнительные ребра жесткости. С такой защитой выходить на лед уже не так страшно.
- Как воспринял всю эту ситуацию «Вашингтон», с которым Овечкина связывает долгосрочный контракт?
- Конечно, американцы очень волновались. Звонили в Минск по несколько раз на дню. Однако окончательное решение в такой ситуации всегда остается за игроком. Нужно, конечно, поблагодарить Сашу - и от лица команды, и от всех болельщиков. Надеюсь, отношения с руководством клуба у него останутся такими же хорошими, как и прежде. Мы ни в коем случае не хотели бы негативно повлиять на его будущее. Я ведь знаю Овечкина с 14 лет, дружу с его семьей.
- Еще одна травма, о которой много говорилось, - перелом пальца у Анисимова.
У него была сломана ногтевая фаланга, с этим повреждением он выступал весь чемпионат. Слава богу, к середине турнира хотя бы обезболивающее перестали колоть. В начале чемпионата рука была страшная, приходилось делать новокаиновые блокады. Я даже боялся, как бы не дошло до греха. Сделал три укола, потом говорю: «Давай уже играть на общей анестезии». Иначе можно вообще палец потерять, такие случаи были.
У Артема на поврежденном пальце была специальная накладка, на липучках и с мягкими вставками. Такую же носил и второй вратарь сборной Андрей Василевский. Еще перед отъездом на чемпионат на тренировке в Новогорске он ушиб палец. Поскольку ему не давали зажить до конца, началось воспаление сустава. Мы каждый день делали физиотерапию - лимфодренаж и ультразвук, которые помогли поврежденным тканям восстановиться. Сейчас состояние опасений не вызывает.
- А что за порез был у ?
- Он столкнулся с соперником, тот полоснул ему лезвием конька по основанию большого пальца. Разрез получился очень глубоким, кость на ладони была видна. Пришлось сшивать все послойно, как пирог, - мышцу, фасцию, кожу. Дали парню пять дней отдохнуть... С начала чемпионата он в строю, играл как ни в чем не бывало.
- Нынешний чемпионат по своей травматичности выбивается из общего ряда?
- Скажу так: чем больше у ребят самоотдача и желание выиграть, тем выше уровень травматизма. славится тем, что умеет заразить подопечных своей жаждой борьбы, отсюда и травмы. Ко всем перечисленным случаям добавьте Локтионова и Орлова, которых мы потеряли в самом начале первенства. А еще трое играли с травмированными менисками, мы просто не говорили об этом. У вообще заклинило колено, он играл с полусогнутой ногой. Аналогичные проблемы были у Саши Кутузова и . Всех троих давно ждут на операционном столе в Германии, мы уже договорились. Надо было только довести этот турнир до конца.
Хотя на моей памяти были и более кровавые чемпионаты мира. Например, в Москве в 2007 году. Тогда в одной игре Петя Счастливый и мой лучший друг порвали передние крестообразные связки. Да еще травмировал руку так, что больше не смог выходить на лед.
- Правда, что у хоккеистов болевой порог снижен до предела?
- Правда. Другое дело, предыдущие поколения были терпеливее, чем нынешнее. Люди спокойно переносили боль, ничего не боялись. Помню, как Саше Андриевскому в 1992 году на раскатке перед матчем разнесло нос шайбой, семь обломков. Надо вправлять, а в раздевалке темно, с электричеством тогда проблемы были. Посадил его перед зеркалом, вставил в ноздри два пальца, вправил кости. «Нравится?» - спрашиваю. «Нет, - говорит, - немного правее». «А так?» - «Теперь левее». И представляете, Андриевский в таком состоянии провел встречу!
На следующий день поехали вместе с ним в больницу снимки делать. Врачи спрашивают: «Вы где кости вправляли?» «Где-где, в раздевалке», - отвечаю. Они смеются, думают, шутка. Когда поняли, что все всерьез, мигом посерьезнели. «Как? - удивляются. - Без инструментария, снимков?» «Практически без анестезии», - объясняю. У меня был специальный спрей, но он мог усилить кровотечение. Поэтому я брызгал им по минимуму. Когда наживую шьешь, быстрее заживает.
- Вы и рваные раны так же лихо зашиваете?
- Первый опыт у меня был в 1980 году, я тогда с молодежной сборной СССР работал. Приехал в больницу с игроком, у него рассечение. В 1-м Меде, который я закончил, мы шили и на трупах, и на собачках. Даже в пьяной травме, нам это тоже разрешали. А вот на живом человеке ни разу не было. Медсестра на меня посмотрела: бледный, руки трясутся. Говорит: «Доктор, давайте я зашью». «Нет, - говорю, - я сам должен. Если этот порог не переступлю, так дальше и будет». «Может, спиртика? - предлагает она. - У меня есть немного». «Спасибо, я так, - отнекиваюсь. - Иначе надо из профессии уходить». Ничего, справился. Через две недели шов зажил так, что и найти его не могли.
Смотрю, у вас по гостиничному номеру расставлены сумки с врачебными принадлежностями. Сколько возите медицинского багажа на такие турниры?
- Около 1200-1300 кг. Это вес брутто: весь багаж упакован в металлические ящики, чтобы ничто не испортилось. Аппараты для физиотерапии и магнитотерапии, другое оборудование. Плюс мази-грязи, аптека и витамины.
Вы работаете в сборной очень давно, сотрудничали и с Быковым, и с Билялетдиновым, и со Знарком. Секрет профессионального долголетия заключается в том, чтобы не перечить тренеру?
- Знаете, мы иногда со Знарком очень здорово спорим. Можно, конечно, все время кивать головой, как китайский болванчик, но это идет делу во вред. Если хоккеист не может из-за травмы сыграть три недели, поперек природы не пойдешь. С другой стороны, надо отдать должное: новое поколение тренеров относится к этому вопросу иначе, чем предшественники. Раньше на лед выгоняли игроков с переломами и другими серьезными повреждениями, которые могли дать осложнения. Сейчас такого нет.
Другие новости, материалы и статистику можно посмотреть на чемпионата мира по хоккею 2014 года.
Валерий Конов — удивительный человек. На каждый журналистский вопрос у него словно бы заранее припасена отдельная история. Без этого человека российская сборная вряд ли бы выиграла золотые медали мирового первенства в Минске. Корреспонденту нашей газеты доктор Конов рассказал о травмах, терпении и нарушителях спортивного режима.
Андриевскому вправлял нос перед зеркалом
— Валерий Евгеньевич, говорят, что у хоккеистов болевой порог снижен. Это правда?
— Так и есть. Другое дело, предыдущие поколения были терпеливее, чем нынешнее. Помню, как Саше Андриевскому в 1992 году на раскатке перед матчем разнесло нос шайбой. Посадил его перед зеркалом, вставил в ноздри два пальца, вправил кости. «Нравится?» — спрашиваю. «Нет, — говорит, — немного правее». — «А так?» — «Теперь левее». И представляете, Андриевский в таком состоянии провел встречу! На следующий день поехали вместе с ним в больницу снимки делать. Врачи спрашивают: «Вы где кости вправляли?». — «Где-где, в раздевалке», — отвечаю. Они смеются, думают — шутка. А когда поняли, что все правда, — мигом посерьезнели.
— Ваш коллега Василий Авраменко иногда помогал баскетболистам в сборной скрыть последствия ночных гулянок, отпаивал их чаем. У вас бывали такие случаи?
— Однажды иду утром, навстречу защитник Саша Юдин. Вижу, что человек несвеж. Говорю ему: «Давай договоримся так, и всей команде передай. Тренерам я ничего не скажу, но это первый и последний раз. Ведь вы меня и мою семью лишаете денег. Сыграешь плохо, команда потерпит поражение, все мы не получим премиальных. Второй раз случится — лично пойду и доложу о случившемся».
Но самым большим уроком стала для меня история с Александром Кувалдиным. Пожалел я его тогда, хотя и говорят, что жалость — плохой советчик. Саша пришел на базу в таком состоянии, что мы его с коллегой сразу под капельницу положили. Иду к Билялетдинову, докладываю: «Кувалдин играть не может. Плохо себя чувствует». Тот сразу все смекнул, говорит: «Сейчас я спущусь в медчасть. Если пойму, что он нарушил режим, а ты его прикрываешь — сразу уволю». Пришлось признаться. Билл и говорит: «Никогда так больше не делай. Игрок получает огромные деньги, которые ты никогда в жизни не увидишь. Случись что, он перейдет в другой клуб и свою семью прокормит. А возьмут ли тебя — большой вопрос».
Я подумал и понял, что он прав: надо определяться, на чьей ты стороне. Мы ведь с тренерами делаем одно дело — бьемся за результат.
Если ребята хотят напиться — они сделают это
— По номерам ходите, наличие постояльцев проверяете?
— Если игроки решат нарушить режим, никакие обходы не помогут. Скажем, был у меня в «Динамо» случай. Играли мы в Питере против СКА, на следующий день должны были уехать на турнир в Финляндию. Тогдашний главный тренер Петр Воробьев послал совершать обход. Обошел все номера, пожелал всем спокойной ночи. Утром Саша Карповцев с Игорем Королевым стоят на ступеньке и качаются. Один делает шаг и падает, второй — за ним. Воробьев — в крик, снял с меня стружку по полной программе за недогляд. Прошло несколько дней, я решил все-таки выяснить ситуацию. Спрашиваю: «Ребята, когда же вы успели так убраться? Я ведь зашел в номер, вы в кровати лежали...» Те смеются: «Док, тебе тридцать, а ты все как маленький. Мы лежали под одеялами уже при полном параде — костюмчик, галстук, ботиночки. Только ты дверь закрыл, мы из номера — и на дискотеку».
— А в нынешней сборной отбой существует?
— Существует, установлен на 23 часа. И из мини-баров в номерах все спиртное вынимается. Но ведь этим дело не решить, тут вопрос самосознания. Если ребята захотят напиться, они сделают это. У них в каждом городе десятки знакомых, стоит только пальцами щелкнуть. Думаете, в Минске для кого-то было проблемой спиртное в номер пронести? Да только я знаю, что никто из них за эти две недели режим не нарушил.
Чтобы не оставить легкие на поле, даже летом нужно быть в хорошей форме
— Вы работаете в сборной очень давно, сотрудничали и с Быковым, и с Билялетдиновым, и со Знарком. Секрет профессионального долголетия заключается в том, чтобы не перечить тренеру?
— Знаете, мы иногда со Знарком очень здорово спорим. Можно, конечно, все время кивать головой, как китайский болванчик, но это идет делу во вред. Если хоккеист не может из-за травмы сыграть три недели, поперек природы не пойдешь.
— Где граница, до которой врач должен идти в своих рекомендациях тренеру?
— В клубе спорные ситуации обычно возникают во время «предсезонки». Ну если не готов игрок, не может он бежать километр за три с половиной минуты. Был в «Динамо» тренер по физподготовке — очень квалифицированный, но максималист. Первое время мне с ним было трудно. Настаивает: «Должны бежать, и все». Только когда ребята стали сходить с дистанции, он смягчил свою позицию. Теперь же, после перехода на пульсометрию, измерение лактата, с помощью которых можно определить функциональное состояние спортсмена, стало гораздо проще. Если пульс зашкаливает за 200 ударов, видно — человек не готов. Настаивать — значит доводить дело до крайности, вплоть до срыва сердечного ритма. В результате приходится снижать нагрузку. Вся группа бежит километр за 3.20-3.30, а один — за 4 минуты. Зато на том же пульсе, что и остальные.
— Часто бывает, что хоккеисты приходят на предсезонный сбор не готовыми?
— Бывает. Особенно те, кого приглашают из других клубов. Те, кто хоть раз прошел подготовку в межсезонье в Пинске, знают: чтобы не оставить легкие на поле, даже летом нужно быть в хорошей форме. Все, конечно, слышали о «предсезонке» в «Динамо». Но одно дело слышать, другое — прочувствовать на собственной шкуре. Одного хоккеиста я как-то поймал на слишком высоком пульсе, потом у него даже началась аритмия. Пришлось хвостом за ним ходить, чтобы по ходу тренировки человек не выходил за пределы разрешенной кардиозоны. В итоге парень нормально провел всю «предсезонку», а потом отлично сыграл в чемпионате.
Владимир Рауш
Доктор Конов в роли врача "скорой помощи"
«У хоккеистов болевой порог снижен до предела»
- Многие спортивные врачи в свое время так или иначе занимались спортом. К вам это тоже относится ?
Лично я стать спортивным врачом решил еще в подростковом возрасте. Жили мы бедно: папы не было, мама работала уборщицей, получала 56 рублей в месяц. На всю коммунальную квартиру из 26 человек - один черно-белый телевизор КВН. Хозяева раритета, наши соседи, разрешали смотреть по нему чемпионаты мира по хоккею и фигурному катанию. И вот мне втемяшилось в голову, что я стану врачом хоккейной сборной СССР. Тем более что биология и анатомия давались мне очень хорошо.
Правда, в старших классах меня едва не выгнали из школы. Задали написать сочинение на тему «Мой герой», я возьми и напиши про Остапа Бендера. Что тут началось! Меня вызвали на педсовет: уже хотели отчислять, дали последнее слово. К счастью, удалось вывернуться. «Если бы Остап Бендер с детства жил при Советской власти, он мог бы стать настоящим человеком, - заявил я. - Его живой ум и большие стремления принесли бы много пользы обществу». После этих слов проголосовать за мое исключение у учителей рука не поднялась.
Сказалось и заступничество нашей классной руководительницы Татьяны Георгиевны - будущей жены Вячеслава Ивановича Колоскова. Она только пришла в школу, была еще совсем юной и рассказывала нам очень интересные вещи. Например, о том, какие отклонения происходили в мозге у Ленина в последние годы его жизни. В то время за такое лет пятнадцать запросто могли впаять. Очень начитанная, она имела доступ в Ленинку к закрытому архиву, куда простых смертных не пускали. В классе на галерке сидели пятеро балбесов, она нас оставляла после уроков и рассказывала. В итоге все поступили в институты, стали достойными людьми.
Помню, как мы отмечали ее свадьбу с Вячеславом Ивановичем. Он тогда уже возглавлял Управление хоккеем СССР, в квартире стояли клюшки знаменитостей - Мальцева, Харламова, Рагулина. Мы принесли портвейн «Три семерки», курим, общаемся. Пришел Колосков, посмотрел на собравшийся класс, засмеялся: «Ничего-ничего, сидите. Ковры с прилипшей жвачкой мы выбросим, от бычков всё очистим». Душевный человек...
- Вы долго работали в «Динамо» с пятиборцами. Правда, что оказались в хоккее практически помимо воли?
Это целая история. В 1990 году из хоккейного «Динамо» ушел врач, начали искать нового. Я тогда летом работал с пятиборцами, а зимой по совместительству - с молодежной сборной СССР по хоккею. Однажды на отдыхе в Ялте столкнулся с Владимиром Юрзиновым. Спустя пару дней он вдруг подходит с планом подготовки команды: посмотри, мол, насчет нагрузок. Я еще удивился: с чего это?
Возвращаюсь в Москву, меня вызывает Виталий Давыдов, занимавший тогда один из руководящих постов в Центральном совете «Динамо». «Шестого мая хоккейная команда отправляется на подготовительные сборы в Болгарию, - говорит. - Поедешь с ней». «Не хочу, - начинаю отнекиваться. - Они по триста дней в году на сборах сидят, а у меня жена молодая, сын только родился». Давыдов посмотрел на меня задумчиво, начал крутить глобус: «Ты в каком звании, лейтенант? Знаешь, что у нас на мысе Кушка тоже есть команда?» «Всё, понял, - отвечаю. - Шестого буду на месте». Так с тех пор я эту дату и запомнил... Хотя с хоккеем к тому моменту мог уже давно распрощаться.
- Почему?
Помните грандиозную драку между сборными СССР и Канады на молодежном первенстве мира-1987 в Чехословакии? Я работал врачом в той команде. Весь ее тренерский штаб и обслуживающий персонал тогда дисквалифицировали. Меня же спасла любовь к чтению.
- Не понял, поясните.
Раньше из Чехословакии все возили люстры и шубы. Купил на месте за 300 рублей, в Союзе за полторы тысячи продал и год живешь безбедно. Я же был книгочеем и в Чехословакии приобрел три огромных чемодана книг. Все на русском - классика, современная литература. Разложил их аккуратно в гостиничном номере и поехал с командой на матч с канадцами.
Руководителем сборной тогда был Анатолий Тарасов. Перед игрой в раздевалке он произнес перед ребятами пламенную речь. Мол, в его бытность советские хоккеисты никогда не боялись соперника. Изучали самбо, каратэ, джиу-джитсу, но находили возможность не дать спуску. В общем, настроил ребят так, что от них искрило. Хотя драка получилась во многом случайной. У Валеры Зелепукина был привычный вывих плеча. Он просто отмахнулся от соперника, сустав у него и вылетел. Женька Давыдов спрыгнул со скамейки запасных, чтобы помочь. Тренеры Васильев с Гуреевым не хотели драки, попросили: «Ты его просто отзови в сторонку». Но канадцы уже сидели на бортике, готовые к рукопашной.
Драка продолжалась около 20 минут. Когда я после ее окончания зашел в нашу раздевалку, глазам представилась сцена как из фильма «Веселые ребята». Один лежал навзничь на скамейке, другой сидел на полу, третий прикладывал лед к синякам... Стоны, ругательства, не знаешь, к кому первому идти. Вратарь Иванников разбил руки в кровь. Когда началась заваруха, он набросился на своего визави - канадского голкипера. Повалил его на лед и начал лупить кулаками по маске. Канадец смеется, а Валера остановиться не может. Единственным, кто обошелся без повреждений, был Саша Могильный. За ним трое гонялись, но он очень ловко уворачивался от ударов - уже тогда здорово на коньках бегал.
Вечером того дня ко мне в номер зашел Тарасов. Смотрит, как обычно, в пол: «Доктор, а почитать у тебя чего-нибудь есть?» «Берите, что хотите, - показал я на свою галерею. И добавил в шутку: - «Я всегда с собой библиотеку вожу. Чтобы ребята самообразованием занимались». Анатолий Владимирович глянул на мое собрание сочинений и обомлел: «Ну ты, доктор, молодец!»
Вернулись мы домой, на нас волна критики валится. Пресса, телевидение полоскают, позором советского спорта называют. Тренеров дисквалифицировали на два года, и я готовлюсь к худшему. Думаю: всё, остался без работы. Вдруг в «Комсомолке» выходит статья Тарасова. В ней он последними словами клеймит тренерский состав, который-де не провел необходимой воспитательной работы. Единственным, кто удостоился похвалы от мэтра, оказался... я. «Только врач команды Валерий Конов думал о моральной стороне подготовки молодых спортсменов», - значилось в статье. Похвала Тарасова в центральной прессе в то время дорогого стоила. Так любовь к книгам сохранила мне будущее: я начал подниматься по карьерной лестнице и дошел до национальной сборной.
- Говорят, что у хоккеистов болевой порог снижен до предела.
Так и есть. Другое дело, предыдущие поколения были терпеливее, чем нынешнее. Люди спокойно переносили боль, ничего не боялись. Помню, как Саше Андриевскому в 1992 году на раскатке перед матчем разнесло нос шайбой, семь обломков. Надо вправлять, а в раздевалке темно, с электричеством тогда проблемы были. Посадил его перед зеркалом, вставил в ноздри два пальца, вправил кости. «Нравится?» - спрашиваю. «Нет, - говорит, - немного правее». «А так?» - «Теперь левее». И, представляете, Андриевский в таком состоянии провел встречу!
На следующий день поехали вместе с ним в больницу снимки делать. Врачи спрашивают: «Вы где кости вправляли?». «Где-где, в раздевалке», - отвечаю. Они смеются, думают: шутка. Когда поняли, что всё всерьез, мигом посерьезнели. «Как? - удивляются. - Без инструментов, без снимков?» «Практически без анестезии», - объясняю. У меня был специальный спрей, но он мог усилить кровотечение. Поэтому я брызгал им по минимуму. Когда на живую шьешь, быстрее заживает.
- Вы и рваные раны так же лихо зашиваете?
Первый опыт у меня был в 1980 году. Приехал в больницу с игроком из молодежной сборной, у него рассечение. В Первом меде, который я окончил, мы шили и на трупах, и на собачках. А вот на живом человеке ни разу не было. Медсестра на меня посмотрела - бледный, руки трясутся. Говорит: «Доктор, давайте я зашью». «Нет, - отвечаю, - я сам должен. Если этот порог не переступлю, так дальше и будет». «Может, спиртика? - предлагает она. - У меня есть немного». «Спасибо, я так, - отнекиваюсь. - Иначе надо из профессии уходить». Ничего, справился. Через две недели шов зажил так, что его и найти не могли.
Доктор Конов (слева) еще не знает, что у Мозякина серьезный перелом
«Чтобы не оставить легкие на поле, даже летом надо быть в форме»
- Система подготовки хоккеистов в последние годы сильно изменилась?
Прежде всего изменилось отношение к функциональной диагностике. Хоккеисты уже давно не бегают кроссы по секундомеру, только по пульсу. Физиология у всех разная, да и состояние игроков на предсезонных сборах отличается. Кто-то одолеет 5 километров за 18 минут и не задохнется, а для кого-то такой темп станет серьезной нагрузкой. Ребята бегают со спорттестерами, перед тренировкой им дается задание: не выходить за пределы определенной кардиозоны, которая определяется порогом анаэробного обмена. Если темп упал или слишком вырос, прибор тут же подаст звуковой сигнал.
- Есть мнение, что российская спортивная медицина серьезно отстает от западной. Вы согласны с этим?
Не стал бы так категорично это утверждать. С возникновением КХЛ у нас регулярно проводятся медицинские семинары. На одном из них, весной, присутствовал профессор из Италии. Начал я с ним разговаривать о мышечных травмах, упомянул специализированную аппаратуру для лечения. Он руками разводит: мол, о такой не слышал. Спрашиваю его о препарате «Неотон», который применяется для лучшего заживления мышц. Это, кстати, итальянская разработка. Он опять плечами пожимает. «Всё, спасибо большое за разговор, - говорю. - Мне ваш уровень понятен».
Очень серьезно относятся к врачебным делам и в «Динамо». Заходит как-то генеральный менеджер Андрей Сафронов: «Док, а где у нас ударно-волновая установка?» Это на сегодняшний день одно из самых современных приспособлений для лечения травм, особенно закрытых - плечи, колени. «Так у нас ее и не было никогда», - отвечаю. «Она тебе нужна?» - «Нужна, да только дорогая очень». «Всё, завтра давай бумагу мне на стол, - командует. - Будем покупать». То же самое и с другим оборудованием. В общем, на лечение сейчас в российском спорте денег не жалеют.
Вы работаете в сборной очень давно, сотрудничали и с Быковым, и с Билялетдиновым, и со Знарком. Секрет профессионального долголетия заключается в том, чтобы не перечить тренеру?
Знаете, мы иногда со Знарком очень здорово спорим. Можно, конечно, всё время кивать головой, как китайский болванчик, но это идет делу во вред. Если хоккеист не может из-за травмы сыграть три недели, поперек природы не пойдешь. С другой стороны, надо отдать должное: новое поколение тренеров относится к этому вопросу иначе, чем предшественники. Раньше на лед выгоняли игроков с переломами и другими серьезными повреждениями, которые могли дать осложнения. Сейчас такого нет.
- Где граница, до которой врач может идти в своих рекомендациях тренеру?
В клубе спорные ситуации обычно возникают во время предсезонки. Ну если не готов игрок, не может он бежать километр за три с половиной минуты. В «Динамо» тренер по физподготовке очень квалифицированный, но максималист. Первое время мне с ним было трудно. Настаивает: «Должны бежать, и всё». Только когда ребята стали сходить с дистанции, он смягчил позицию. Теперь же, после перехода на пульсометрию, измерение лактата, с помощью которых можно определить функциональное состояние спортсмена, стало гораздо проще. Если пульс зашкаливает за 200 ударов, видно: человек не готов. Настаивать - значит доводить дело до крайности, вплоть до срыва сердечного ритма. В результате приходится снижать нагрузку. Вся группа бежит километр за 3.20-3.30, а один - за 4 минуты. Зато на том же пульсе, что и остальные.
- Часто бывает, что хоккеисты приходят на предсезонный сбор неготовыми?
Бывает. Особенно те, кого приглашают из других клубов. Те, кто хоть раз прошел подготовку в межсезонье в Пинске, знают: чтобы не оставить легкие на поле, даже летом нужно быть в хорошей форме. Все, конечно, слышали о предсезонке в «Динамо». Но одно дело - слышать, другое - прочувствовать на собственной шкуре. Одного хоккеиста я как-то поймал на слишком высоком пульсе, потом у него даже началась аритмия. Пришлось хвостом за ним ходить, чтобы по ходу тренировки человек не выходил за пределы разрешенной кардиозоны. В итоге парень нормально провел всю предсезонку, потом отлично сыграл в чемпионате.
Ваш коллега Василий Авраменко иногда помогал баскетболистам в сборной скрыть последствия ночных гулянок, отпаивал их чаем. У вас бывали такие случаи ?
Однажды иду утром, навстречу защитник Саша Юдин. Вижу, что человек несвеж. Говорю ему: «Давай договоримся так, и всей команде передай. Тренерам я ничего не скажу, но это первый и последний раз. Ведь вы меня и мою семью лишаете денег. Сыграешь плохо, команда потерпит поражение, все мы не получим премиальных. Еще раз повторится - лично пойду и доложу о случившемся».
Но самым большим уроком стала для меня история с Александром Кувалдиным. Пожалел я его тогда, хоть и говорят, что жалость - плохой советчик. Саша пришел на базу в таком состоянии, что мы его с коллегой сразу под капельницу положили. Иду к Билялетдинову, докладываю: «Кувалдин играть не может. Плохо себя чувствует». Тот сразу всё смекнул: «Сейчас я спущусь в медчасть. Если пойму, что он нарушил режим, а ты его прикрываешь, сразу уволю». Пришлось признаться. Билл и говорит: «Никогда так больше не делай. Игрок получает огромные деньги, которые ты никогда в жизни не увидишь. Случись что, он перейдет в другой клуб и свою семью прокормит. А возьмут ли тебя - большой вопрос».
Я подумал и понял, что он прав: надо определяться, на чьей ты стороне. Мы ведь с тренерами делаем одно дело, бьемся за результат.
- По номерам ходите, наличие постояльцев проверяете?
Если игроки решат нарушить режим, никакие обходы не помогут. Скажем, был у меня в «Динамо» случай. Играли мы в Питере против СКА, на следующий день должны были уехать на турнир в Финляндию. Тогдашний главный тренер Петр Воробьев послал совершать обход. Обошел все номера, пожелал всем спокойной ночи. Утром Саша Карповцев с Игорем Королевым стоят на ступеньке и качаются. Один делает шаг и падает, второй - за ним. Воробьев - в крик, снял с меня стружку по полной программе за недогляд. Прошло несколько дней, я решил все-таки выяснить ситуацию. Спрашиваю: «Ребята, когда же вы успели так убраться? Я ведь зашел в номер, вы в кровати лежали...» Те смеются: «Док, тебе тридцать, а ты всё как маленький. Мы лежали под одеялами уже при полном параде - костюмчик, галстук, ботиночки. Только ты дверь закрыл, мы из номера - и на дискотеку».
- А в нынешней сборной отбой существует?
Существует, установлен на 23 часа. И из мини-баров в номерах все спиртное вынимается. Но ведь этим дело не решить, тут вопрос самосознания. Если ребята захотят напиться, они сделают это. У них в каждом городе десятки знакомых, стоит только пальцами щелкнуть. Думаете, в Минске для кого-то было проблемой спиртное в номер пронести? Да только я знаю, что никто из них за эти две недели режим не нарушил.
Сказано
Владимир Юрзинов, заслуженный тренер страны:
- Любому тренеру иметь в команде такого врача - счастье. Для Конова не существует слова «нет». Если надо, пахать он может сутками - трудяга и большой профессионал. На Олимпиадах и чемпионатах мира я поражался: когда же он спит? Когда успевает поесть? Зайдешь к нему в час ночи - работа кипит. Зайдешь рано утром - уже на ногах. Еще один важный момент: Конов не делит игроков на великих и обычных, относится ко всем одинаково. Потому к нему и тянутся.
Андрей Сафронов, генеральный менеджер «Динамо»:
- Когда мы объединялись с ХК МВД, у меня было очень много ходатаев. Одни просили взять в штат новой команды администратора, другие - директора базы. За доктора Конова никто не просил. Просто у него были очень хорошие рекомендации от моих очень хороших друзей. Поэтому я пригласил его и предложил вместе работать и дальше. И не ошибся: это человек и профессионал с большой буквы.
Владимир РАУШ Премьера рубрики
Уважаемые читатели!
Начиная с октября Валерий Конов станет регулярным гостем - да нет, скорее хозяином - нашей новой рубрики «Спросите доктора Конова». Вы можете задавать ему любые вопросы на тему здоровья, травм и лечебной физкультуры. Просим отправлять их на адрес электронной почты [email protected] с пометкой в теме сообщения «В рубрику «Спросите доктора Конова».
Ждем ваших писем!